Один вечер в Амстердаме [= Богиня любви, или Она не прощает измен ] - Алена Белозерская

— Не мы, а она вышла на нас, — ответил Анри и потер лоб рукой. — Лоте, или, как ее теперь зовут, Ирма, работает только с моим шефом Хуго Леммером. Кстати, от него я привез вам подарок. Информация о Войтовиче, — он достал из сумки флэшку. — Здесь все контакты, номера счетов, места, где хранят товар… Можете брать его, только дайте нам сначала разобраться с Генрихом.

— Ты с ней виделся? С Шарлоттой.

— Нет, — со злобой ответил Анри. — Кроме Леммера, она ни с кем не общается.

— То есть это она сливала вам информацию о картеле?

Анри повернулся к Гордееву спиной, не в состоянии смотреть в красное от напряжения лицо.

— Какие предписания? — уже спокойным голосом спросил Гордеев.

— Убрать Шарлотту после того, как мы возьмем Генриха.

— Вы же лишитесь важного свидетеля!

Анри вдруг рассмеялся, чем окончательно сбил Гордеева с толку.

— А ты думаешь, что Генрих нужен нам живым? Антон, ты чересчур наивен! Таких людей, как Генрих, Зеф, и им подобных устраняют. Над ними не устраивают показательные процессы, не везут в Гаагу или в другие инстанции, не сажают в тюрьмы. Их убивают.

— А как же право… — Гордеев замолчал и посмотрел на пол.

— На жизнь?! — спросил Анри. — Считаешь, они имеют это право? На совести одного лишь Зефа Ноли смерти как минимум шестидесяти человек. Я не беру в расчет его команду, которая и вовсе не отличается гуманностью. А знаешь, скольких уничтожил Генрих, когда создавал «Аквилон»? И мы не знаем. Предполагаем. Предпоследнюю его кампанию по ликвидации неугодных я наблюдал в пригороде Лимбурга, когда в зале лежало более двух десятков трупов, изрешеченных пулями. С отстреленными пальцами, ушами. Мерзкое зрелище, поверь мне.

— А последнюю? — тихо спросил Гордеев, ошеломленный словами Анри.

— Год назад у берегов Испании пограничный контроль подошел к судну, которое дрейфовало в пятидесяти километрах от берега. Ребят потом неделю рвало от увиденного: как будто кто-то взял и порубил в кухонном комбайне чуть ли не полсотни человек. Останки принадлежали местным ребятам, которые вздумали ухватить у Генриха кусок пирога. Приторговывали травкой и гашишем, который покупали у азиатов. По нашим сведениям, часть того мяса, которое лежало в трюме, Генрих послал своим коллегам из Азии, чтобы впредь думали, с кем стоит связываться, а кого следует обходить на сотни миль. А еще среди трупов мы обнаружили останки Дудо Санчеса, журналиста, автора громких статей об организованной преступности, пропавшего за два месяца до той страшной находки. Умный был парень, честный, но влез не туда, куда нужно, за что и поплатился.

Анри снял рубашку, и Гордеев увидел прикрепленный ремнями к телу пистолет. Это был «Glock-17», фарфоровое чудо, которое не распознают металлодетекторы. А в чемодан он его не положил, так как весь багаж и ручная кладь проверялись не металлоискателями, а проходили рентген-контроль. Зато на себе этот предмет можно было провезти, правда, отчаянно рискуя.

— Для Шарлотты? — спросил Гордеев.

— Для Ирмы, — скривился Анри. — Шарлотты уже давно нет.

Рита высушила волосы полотенцем, потому что фена в ванной не нашла. Она чувствовала себя неуютно в чужой квартире, в то же время на душе было легко, оттого что рядом был Анри. Вчера вечером, когда он привез Риту не в «Европу», где они провели свою первую ночь, а в эту небольшую квартирку на проспекте Ветеранов, она даже рассмеялась от неожиданности.

— Где это мы? — веселилась она, с любопытством рассматривая крохотные комнаты.

— В Петербурге, принцесса, — усмехнулся Анри. — Тебе здесь не нравится?

Он обнял ее и прижал к себе. Рита хотела сказать, что готова ехать куда угодно, лишь бы он позвал ее с собой, но промолчала. Вместо глупых слов она с тихим вздохом потерлась лбом о его грудь и с таким обожанием посмотрела на него, что Анри оторопел от чувств, которые читались в ее взгляде.

Рита и сама не понимала, когда успела так дико и неосторожно влюбиться. Она думала об Анри каждую минуту, готова была говорить только о нем и уже начала опрометчиво строить планы на будущее. Конечно, Рита понимала, что их отношения еще не вошли в ту стадию, когда можно придумывать имена детям, но ничего не могла с собой поделать. С присущим всем женщинам мастерством она уже построила у себя в голове их общий мир и с упоением жила в этой вселенной счастья и любви. Две недели знакомства, две ночи, проведенные вместе, растянулись на вечность. Рита ощущала, что Анри присутствует в ее жизни уже много лет, а то время, когда она пила и меняла партнеров, имена которых с трудом вспомнила бы сейчас, и вовсе исчезло. Остались лишь последние дни, изменившие ее жизнь навсегда. Иногда она со страхом просыпалась, думая, что все происходит во сне, что Анри всего лишь болезненный, но прекрасный плод ее фантазии.

Впрочем, он и был фантазией, фантомом, который она сама и сотворила. Рита видела интерес Анри к себе, но не могла понять, что за этим интересом скрывается. Вряд ли это был просто секс, так как она не считала себя совершенной любовницей, к которой мужчина всегда готов возвращаться. Да, они весело проводили время друг с другом, однако Рита мучила себя предположением, что этого мало для того, чтобы быть вместе. Неуверенная в себе, она постоянно искала причину, по которой Анри появился в ее жизни. Она не видела в себе достойную партнершу этому привлекательному мужчине, несмотря на то что сама отличалась приятной внешностью и завидной эрудицией. Ко всему прочему Рита была богата. И пусть эти деньги принадлежали не ей, а отцу, тем не менее она пользовалась ими. А если человек, думала она, имеет возможность самостоятельно распоряжаться некоторыми вещами, значит, он обладает ими в полной мере. Сначала Рита испугалась, что Анри нужно состояние ее отца, потом смело отбросила эту мысль в сторону. Он никогда не говорил о деньгах, вообще не задумывался о них, тратил легко и без сожаления. А учитывая, в каком отеле Анри жил во время своего последнего визита в Петербург, можно было не сомневаться в том, что в финансах он не нуждается.

Вместо того чтобы просто наслаждаться, Рита изводила себя вопросами, не имеющими ответа. И, безусловно, это отражалось на ее состоянии и настроении, которое менялось в зависимости от того, насколько приятная мысль посещала ее враждующий с самим собой мозг. То она неуемно веселилась, особенно в те дни, когда Анри звонил ей или когда они должны были встретиться, то отчаянно грустила, глядя на молчащий телефон.

Подкрасив ресницы, Рита вышла из ванной и осторожно заглянула в комнату. Когда она выбралась из постели, Анри еще спал, и ей не хотелось тревожить его. Она и сейчас предполагала, что он будет отдыхать после бессонной ночи, однако Анри стоял у окна и разговаривал по телефону. Она ни слова не поняла из того, что он говорил, лишь остановилась на пороге и с улыбкой слушала его голос.

Анри, почувствовав, что находится в комнате не один, повернулся и помахал ей рукой, приветствуя, однако разговор не прервал.